При слове «жвачка» у нас загорелись глаза. Как только все ушли на обеденный перерыв, мы прокрались за ограждение и оторвали большой кусок гудрона. И потом до поздней ночи жевали его. Гудрон пах бензином и оставлял во рту неприятный привкус.
— Ня! — вдруг сказала девочка. — Я ня Аленушка, я Варя!
— Вот, это уже другое дело, — похвалила меня сестра, — чуток поела, и уже мозги стали на место. А то все курица не утка, курица не утка, — передразнила она меня.
Потом пришла Гармония, и народ повалил к окну за билетами.
— Это я летом такая веснушчатая, — сказала тетя Натэла, — а зимой превращаюсь в бледную моль.
— Да легче удавиться, чем переубедить тебя! — крикнул дядя Миша и выскочил на веранду.