— Давайте поговорим сначала о темах бытовых, житейских. Насколько я знаю, в Вене вы действовали с паспортом на немецкую фамилию?
— Но, месье… Я и подозревать не могла, что этим кончится, я от вас впервые услышала, что там было убийство.
Бестужев подумал, что для пущего спокойствия все же следует навести полицию на этих, как они там… ага, гангста. Вот эти субъекты невозбранно разгуливать на свободе не должны. Поручить агентам после его ухода освободить женщин, а бандитов оставить связанными и вызвать полицию. За подобные выходки им придется надолго задержаться в полицай-дирекции… нет, отпадает, увы. Женщины могут описать внешность Бестужева, кто-то в тайной полиции может догадаться и сопоставить — а поезду, даже экспрессу, еще довольно долго придется ехать по территории Австро-Венгрии, мало ли что может прийти в голову здешним интриганам. Новой фамилии Бестужева они не знают, но в два счета поступят так, как он сам бы на их месте: разошлют описание внешности на все пограничные станции, и угодишь, как кур в ощип. Надо полагать, та интрига вокруг эрцгерцога еще далека от завершения… В общем, как ни грустно, этих скотов придется отпустить восвояси…
— Вздор! Нож мог украсть кто угодно. У вас есть кто-нибудь, кто смеет уверять, будто меня там видел?
— Я хотела доказать, что женщины способны на многое… Должно быть равноправие… Вам, европейцам, трудно понять, что американская девушка может кое в чем не уступать мужчине…
Показался осанистый полицейский в форменном кепи и коротком плаще с пелериной, он энергичными шагами направился к парадному, куда и проследовал, не обращая никакого внимания на зевак. Это был свой полицейский, чьи служебные задачи не имели ничего общего с надзором за соблюдением порядка на улицах…