Я смотрела, как Денис завязывает шнурки — пальцы его двигались все медленнее.
— Я готова, — машинально отозвалась я, изгибаясь, чтобы осмотреть себя сзади. Н-да… платье — зашибись, но по улице в нем ходить нельзя. Будут трогать руками.
Денис, кряхтя, перевернулся на живот, со стоном зарылся лицом в подушку.
— Ты что? — вопросил он с ужасом. — Ты что, ночью воспользовалась моим беспомощным состоянием? Тем, что я не мог сопротивляться? О, горе мне, ГОРЕ!
Ну да. Я должна была носить по нему, по крайней мере, годовой траур.
— О тебе, — вздохнула я. — И о себе тоже.