И мы тут же начали решать, когда еще пойдем на фильм.
Я навострила уши. «Вннннн, кха-кха», — донеслось издали знакомое кряхтение Васи. Мы с Маней горестно вздохнули — дядя Миша возвращался с очередного места восстания на свою верную погибель.
— Ладно, — сказала она, — сейчас мы этих курочек пожарим, одну съедим сразу, а из второй я завтра сделаю чахохбили.
— Надо будет потом выкинуть это старье, — дернула она плечом. И благополучно забыла о подарке.
Но Манька уже не могла мне ответить — Самвел Петросович светил ей в рот фонариком и что-то там высматривал. Поэтому она скосила в мою сторону глаз и погрозила кулаком.
Мы в ужасе жались по периметру борта грузовика. Сесть было некуда. В довершение ко всему оказалось, что металлические части кузова проржавели насквозь, а каждый уважающий себя ребенок из замученной дефицитом советской семьи четко помнил — ржавчину с одежды не извести ничем. Если только атомным взрывом. Вместе с одеждой. Поэтому, хоть все и вцепились в борта грузовика, но старались держаться от них на расстоянии вытянутых рук.