— Что ж, ты правильно делаешь, поворачиваясь спиной к заходящему солнцу и лицом — к восходящему.
Против двадцати самых богатых, по слухам, людей Рима было выдвинуто обвинение в государственной измене. Их лишили возможности покончить с собой до суда и всех приговорили к смертной казни. Один из них, старший магистрат, оказался совсем бедным.
— Ты пришла позвать меня, сестричка? — спросил Фрасилл. — Я ждал тебя.
— Выйди из-за стола, — приказал Калигула.
Кассию было велено увести гвардейцев обратно.
Бюсты Геродота, Полибия, Фукидида и Азиния Поллиона смотрели на меня со своих постаментов. Их бесстрастные черты словно говорили: «Настоящий историк должен быть выше политических смут своего времени». Я решил вести себя как настоящий историк.