Анна вбежала в лифт. На восьмом этаже ей открыла улыбающаяся женщина.
— Ну, хорошо. Сыграю. Я могу играть это бесконечно. Но почему именно сейчас?
— Привет, Артур, я не знал, что у тебя есть дочь. Послушай, где я могу найти Стэнли?
— Конечно, конечно, — кивнул он, — в этом городе все любят одиночество, а даже если и не любят, все равно одиноки...
Он слушал, вглядываясь в губы мадам Кальм. У его матери были такие же губы. Увядшие не столько от времени, сколько оттого, что она часто их кусала. И точно такие же морщинки у глаз. Несмотря на все тяготы жизни, больше морщинок оставили улыбки, чем слезы. У его матери были такие же голубые, всегда чуть влажные, блестящие на свету глаза. И такие же натруженные руки. И такие же рельефные линии вен, бегущие от запястья к локтю. И такие же густые седые волосы, гладко зачесанные назад. И такой же взгляд. И эта фраза: «В таз уже налита горячая вода...». Почти как мамино: «Стэн, в ванне горячая вода, искупайся и не забудь хорошенько вымыть ноги. Воду не выливай, Эндрю помоется после тебя. Так что смотри, не написай в ванну. Я потом приду сказать тебе спокойной ночи».
— Ты слышала?! — бормотала она. — Не нужно так. Оставь отца в покое. Прошу тебя. Он любил тебя. Назвал меня Анной в твою честь. Тетя...