Дайл промолчал в ответ. Он не знал, что можно возразить, но и соглашаться с незнакомым определением не спешил.
От горизонта до горизонта раскинулись величественные сооружения мегаполисов, но и в промежутках между ними естественный рельеф планеты был скрыт под многоуровневым техногенным панцирем; если обобщать показании сканирующих систем, то именно так и выходило: планета Земля являлась огромным городом с единой инфраструктурой.
Ей было страшно. Панический, бесконтрольный ужас перед реальной перспективой гибели накануне полной победы, захлестывал разум человека, заставляя нервно попискивать систему метаболической коррекции; Герда честно пыталась взять себя в руки, но этот бой в ее сознании радикально отличался от сотен пройденных схваток: оттого, что он являлся последним, воздействие действительности многократно усиливалось, превращаясь из оперативной обстановки в невыносимый прессинг.
Он осознавал, что вместе им не спастись, и сделал выбор: Герда не поверила своим глазам, когда резкой вспышкой сработали устройства отстрела, сбрасывая закрывающие рубку сегменты бронеплит, затем, вслед фрагментам обшивки сорвало прозрачный триплекс из бронепластика, и жесткий удар аварийно-спасательной катапульты швырнул пилот-ложемент в лазурные небеса ненавистной прародины…
Из-за узости пространства между зданиями не было возможности уклониться, уйти в вираж, она лишь машинально, резко задрала нос машины, пытаясь подняться ввысь, но это действие стало роковой ошибкой, — несколько жалящих лучей вспороли корпус «Валькирии», насквозь прожигая бронеплиты…
Два десятилетия, что он провел под землей, наложили неизгладимый отпечаток на его психику. Память постепенно тускнела, события прошлого отдалялись, исчезая за пологом забвения, и ему все чаще начинало казаться, что в жизни и не было ничего иного, кроме огромного, разделенного на сотни отдельных помещений зала, где ему удалось спрятаться от войны, обмануть злую судьбу, бросившую молодого лейтенанта в самое пекло сражений Первой Галактической.