Имплант человека позволял ему обратиться непосредственно к рассудку пилота, но все попытки Дайла наладить полноценный контакт разбивались об апатичность Якова. Его разум не желал вступать в мнемонический диалог, не реагировал на мысленные обращения, так, словно Стравинский лишился способности мыслить, осознавать окружающее…
Яков, остался последний шанс. Ты должен позволить мне отсканировать твой рассудок. Я найду коды, не сомневайся. Ты ведь знал их когда-то?
Он ел и спал, изредка, по укоренившейся привычке совершал обход помещений исполинского зала, не замечая, как постепенно до срока состарился: его лицо осунулось, кожу подернули морщины, а все из-за того, что он совершенно перестал следить за собой, пристрастившись к ежедневному приему сильнодействующих успокоительных препаратов.
Яков глубоко задумался, цитата, очень давно прочитанная им, показалась утратившей свой смысл.
Герде было жалко разрушать парк, хотя, если следовать логике мышления пилота, ей должно быть ненавистно все, даже деревья, растущие на Земле — проклятой прародине, развязавшей чудовищную войну.
Он стал чаще вспоминать Герду, осторожно прислушиваться к ее мыслям, полученным через прямой нейросенсорный контакт, но ясности это не принесло, лишь запутало Дайла, который не мог правильно оценить большинство ее порывов и желаний.