Однажды пришел день, когда Герда допустила не свойственную ей разговорчивость.
Вероятно, воспоминания об этом являлись для Стравинского нежелательными, иначе Дайл не мог объяснить отсутствие отклика со стороны человека.
Дайл не понимал ее, но именно поэтому не мог осуждать за холодность, граничащую с неприязнью.
Мысли, ощущения Герды, ее морально состояние, записанное во время боя, вот что могло послужить ключом к сознанию другого человека.
Боже мой, неужели я провел тут двадцать лет?
Десять секунд показались Дайлу вечностью.