Он понял, почему штурмовые сервы противника не пытались захватить контроль над палубными подсистемами, а сокрушали все на своем пути: тот, кто ставил им боевую задачу, знал об устройстве самоликвидации, или, по крайней мере, подозревал его наличие, но не имел понятия, как оно работает и через какие цепи управляется.
Впрочем, ему не все ли равно? Безвестность или всеобщее проклятие, он не ждал ничего иного. Больше всего Фарагнея страшила одинокая старость, - помещения, где он проводил большую часть рабочего и свободного времени, располагались очень глубоко, сюда едва ли докатиться эхо от орбитальных бомбардировок, десант так же не смог бы прорваться на уровни "Гаммы", - пять километров сплошных укреплений, защищенных сотнями автономных сервомеханизмов, не оставляли шанса ни для армии, ни для диверсионной группы.
У Человечества, по крайней мере в той его части, что развязала войну в космосе, дважды появлялся реальный шанс остановить боевые действия, но его ни разу не использовали.
Терпение и выдержка - термины не применимые к машинам. "Одиночки" в данном случае не допускали ошибок, они не испытывали страха, либо сомнений. Их задача: уничтожить максимально возможное количество боевых единиц противника, предполагала высокий процент собственных потерь.
– Здесь ноль семнадцатый, двигаюсь к "северной" оконечности периметра объекта. Сопротивления нет. Кто-то слышит меня?
Прямое нейросенсорное соединение вливало яд сомнений: люди оценивали происходящее, не основываясь на базовых программах, сейчас, под воздействием предельных нагрузок, в их душах началось внезапное отторжение - они отвергали внушенные пропагандой цели, понимая, что болезненное прозрение пришло слишком поздно.