В этот момент Антон очнулся. Он лежал, скрючившись в объятиях амортизационного каркаса, и перед его глазами, в трещине камня, гнулся под порывами ветра пучок выцветшей, желтовато-зеленой травы.
Антон отстегнул замки помятого гермошлема и, сорвав его с головы, с силой швырнул об землю. Его душила ненависть, но теперь уже к самому себе.
Чуткий, восприимчивый слух пилота мгновенно различил этот характерный, бьющий по нервам скрежет и звон изломанного металла. И, словно подтверждая все самые нехорошие предчувствия, на пульте управления злобно вспыхнул сигнал тревоги.
Пока он размышлял, делая экономные глотки из фляги, Пух встал, лениво обошел вокруг группы деревьев и, вернувшись к Антону, вдруг осторожно закусил его рукав.
— Действуй, сынок! Мы запеленговали твой сигнал. Возвращаемся на базу за подкреплением! Продержись хотя бы сутки, и мы вытащим тебя оттуда! Конец связи…
Его лихорадило, спина и бок горели огнем, все тело сотрясала крупная дрожь…