– Звони по спутнику в область! Управление внутренних дел мне! Живо!
– Поздравляю, сэр, – говорит мне режиссер. – Сейчас эта мышка-норушка набашляет вам восемьдесят штук баксов.
«Мыться-бриться, а то повешусь». С этими словами старик заковылял в ванную, еле переставляя дряблые ноги. Спал он в рубашке, но не ночной, а нательной. Когда-то в таких ходили все мужчины, но те люди поумирали, те фабрики позакрывались или перешли на другую продукцию. Рубашка, однако, была свежая, идеально белая. Пожалуй, излишне белая. На ее фоне морщинистая шея напоминала фактурой и цветом потрескавшуюся землю.
«Нет-нет. Я на вашем выпускном вечере не был и в любви вам не признавался. Невероятно другое… Понимаете, я драматург. Пьесы сочиняю».
Совещание продолжалось долго. Председательствующий попросил другого заседателя выйти и накинулся на Екклесиаста. На «ты», да с матом, да с угрозами. А Екклесиасту было все равно. Он прислушивался к тому, что у него внутри происходило.
«Аккумулятор сел! Что за мистика! Я только вчера его подзарядил!»