— Решим одну проблему, затем займемся другой. Будь последователен. Ты остаешься со мной. Людвиг, готов рискнуть?
— Как я уже сказал, я далек от политики и служу своему делу так же, как служите своему вы. Мы вообще с вами очень похожи, господин ван Нормайенн, — серьезно сказал законник, и я сдержал усмешку. — Поэтому мне не нравится, когда кто-то мешает таким людям, как мы, на моей они стороне или на вашей. Я слышал краем уха, что несколько моих… скажем так, коллег желают поговорить с вами.
— Ну, мое упрямство привело к тому, что ты здесь оказался. — Страж запихнул книгу в сумку, бросил мне кинжал. — Сваливаем, ван Нормайенн, пока они не вернулись. Идти сам можешь?
— Пять золотых и не более, клянусь моим мужским достоинством!
Кроме гвардейцев-альбаландцев на часах скучали двое монахов-каликвецев, внимательно вглядывающихся в лица проезжающих. Тут же висело распятие, излучающее видимый глазу свет. Я посмотрел на него прямо и открыто, что было дано лишь тем, кто не имел никаких связей с отродьями ада и не замышлял ничего худого против веры.
Широкий нож ударил его в грудь и он, согнувшись, отступил к стене, зажимая рану. Лефевра кинул в меня бутылку с вином, шагнул в дом, с усмешкой направляясь ко мне, и взвыл, когда кинжал раненого Рансэ воткнулся ему в голень.