Я вижу, как другим что-то удается. Только сама я не могу найти удачу.
— Я не чувствую никакого запаха, — говорит он.
На берегу загорается огонек. Всего лишь точечка света, как будто кто-то зажег сигарету. Огонек становится все ярче и, описывая дугу, летит в мою сторону. За собой он рассыпает хвост искр. Это петарда.
— Называлось ли какое-нибудь имя, какая-нибудь фирма?
В год моего рождения моя мать ездила в Западную Гренландию и оттуда привезла женское имя Millaarak. Поскольку оно напоминало Морицу датское слово mild, которого не было в словаре его любовных отношений с моей матерью, поскольку он хотел подвергнуть все гренландское трансформации, которая бы сделала его европейским и знакомым, и поскольку я, как рассказывают, улыбалась ему — безграничное доверие грудного ребенка, который еще не знает, что его ждет, — они договорились на имени Smillaarak, которое благодаря тому износу, которому время подвергает всех нас, превратилось в имя Смилла.
Именно потому, что одеяние священника является почти полной маскировкой, мне потребовалось так много времени, чтобы узнать его. Хотя прошло меньше десяти дней с тех пор, когда я видела, как он хоронит Исайю.