Мне всегда нравилось делать уборку. Хоть в школе нам и пытались привить лень.
Я поднимаю на него взгляд. Он находит бутылочку.
Он рассказывает мне о своих родителях. Об отце, плотнике, который никогда ничего не говорит и который один из последних в Дании людей, умеющих сделать винтовую лестницу, поднимающуюся к небу идеальной деревянной спиралью. О своей матери, которая для кулинарных страниц дамских журналов печет торты, которые сама не может попробовать, потому что у нее диабет.
Я трясу его. Веки слегка приподнимаются. Глазное яблоко закатывается, белки смотрят слепо и мертво. Он не издает ни звука.
— Потому что полицейские не умеют фотографировать снег. Если использовать вспышку или лампы под углом более чем в сорок пять градусов, все теряется в отраженном свете. Фотографировать надо с помощью поляризационных фильтров и ламп, которые находятся на уровне снега.
Я долго не могу заснуть. Но в основном потому, что не могу взять и расстаться с ночью и тишиной, с напряженным, гиперобостренным сознанием того, что он лежит где-то там внизу.