— «Nature», — говорит он. — Специальный выпуск семьдесят девятого года. На который ты, Смилла, обратила мое внимание.
— Я не уверена в том, что у меня сейчас есть желание говорить с вами.
Он натирает большой кусок пармезана, сухая золотистая пыль, словно маленькие снежинки, сыплется на макароны.
Напротив трапа сидит Хансен. Увидев меня, он застывает. Он сидел здесь из-за меня. Но он ожидал увидеть меня с другой стороны. Он не готов к такой ситуации. Перестраивается он медленно, импровизатор из него никудышный. Он начинает загораживать мне дорогу. Пытается оценить, насколько рискованно предпринимать какое-нибудь наступательное действие. В поисках отвертки я засовываю руку в свой полиэтиленовый пакет. На лестнице за его спиной появляется Лукас. Я протягиваю Хансену сжатую в кулак руку.
В машине я сижу на заднем сиденье с Рауном. В какой-то момент я наклоняюсь вперед и снимаю с шофера солнечные очки.
Ему необходима компания, чтобы есть. Он ест так, как будто ему хотелось бы объединить жителей всех стран вокруг кастрюль с мясом, он преисполнен неистребимой веры, что, несмотря на все войны, и насилие, и языковые барьеры, и климатические различия, и проявления датского военного суверенитета в Северной Гренландии, даже после введения самоуправления, у нас есть одно общее — нам надо питаться.