Он бежит вдоль трещины. Его фонарик мигает в темноте. Ночью в Кваанааке я выходила на лед, чтобы принести домой куски льда из талой воды. Ночью лед гостеприимен. У меня нет фонарика, но я бегу словно по ровной дороге. Не то чтобы без труда, но уверенно. Камики цепляются за лед не так, как его сапоги.
Мы звоним Ландеру из телефонной будки. Он все еще в своем кабинете.
— Никто никогда не плавал далее Хольстейнсборга в это время года. Даже вдоль берега. Течение превратило полярный и западный лед в бетонное поле. Мы можем идти на север еще дня два. Но что он хочет от нас у кромки льда?
Он забаррикадировался. Может быть, он боится, что кто-нибудь из тех женщин, которые от него без ума, выломают дверь.
Это сказано без всякого намека на самоиронию. Пожалуй, можно было бы заставить моего отца совершенно серьезно заявить, что одна из его проблем состоит в том, что он не испытывает и половины того довольства собой, которое должен был бы чувствовать.