У другой стены сложены в штабель и закреплены примерно пятьдесят железнодорожных шпал.
Мориц поднимает голову и видит меня. Выражение его лица не меняется. Но лицо становится более несчастным, более измученным.
— За это вы должны сказать мне, почему мы здесь стоим.
— В Гренландии считают, — говорю я, — что филиппинцы — это нация ленивых мелких сводников, которых можно использовать на море только потому, что им не надо платить больше доллара в час, но что их постоянно надо кормить большими порциями свежесваренного риса, если не хочешь неожиданно получить нож в спину.
Во всех чувствуется повиновение и дисциплина. За исключением Яккельсена. Он, с сигаретой в зубах, прислонился к стене под табличкой «Курить воспрещается». Один его глаз прикрыт от дыма, в то время как другим глазом он задумчиво разглядывает меня.
Он кивнул. Я не слышала, чтобы он что-то сказал. Но он кивнул. Этот его ответ на минуту заслоняет собой все другое.