Он не смотрит на нож. Пока говорит, он не сводит с меня глаз.
— Ты просто спасла меня, — говорю я. — Если тебе самой нужен будет массаж…
Здесь при свете дня, когда снег растаял, а жизнь на Книппельсбро продолжается и со мной говорит вежливый человек, все мои возражения предстают вдруг такими несерьезными. Я не нахожу, что ему ответить.
Где-то над нашими головами слышно, как кто-то бежит по ступенькам. Вниз по трапу.
Помещение очень маленькое, тесно заставленное. Маленький УКВ-приемник, двухдиапазонный передатчик размером с холодильник, ящик, каких я раньше не видела, с вмонтированным телеграфным ключом, стол, стулья, телетайп, телефакс, кофеварка, сахар и пластмассовые стаканчики. На стене часы, стекло которых оклеено бумажными треугольниками разных цветов, радиотелефон, календарь, сертификат технического освидетельствования, лицензия, выданная Сонне на то, что он может работать радиооператором. На столе привинчен магнитофон, лежат разные руководства, открытый журнал радиосвязи.
— Нет, — говорю я. — И не педикюрша. У меня к вам несколько вопросов о Криолитовом обществе.