Сняв промокшую одежду, я сажусь на кровать. Я думаю о Яккельсене.
Я открываю другой ящик, меньше размером. В нем нечто, похожее на вентили, которые навинчивают на акваланг. Яркие, блестящие. Уложенные в вырезанную по их форме пенорезину. Дыхательный аппарат. Но такого типа, которого я никогда не видела. Который крепится прямо на баллоны, вместо того чтобы прикрепляться к мундштуку.
Я прижимаю скальпели к бедру. Ладони у меня покрываются потом. Он смотрит на мою руку, и я откладываю скальпели на кровать. Он ставит поднос на стол.
Я беру большой эластичный бинт. Он провожает меня до дверей. Он приличный молодой датчанин. Ему бы следовало плыть сейчас на борту танкера Восточно-азиатской компании. Он мог бы стоять на мостике одного из судов компании «Лауритсен». Он мог бы сидеть дома у папы с мамой в Эрёскёпинге под часами с кукушкой, и есть котлетки с красным соусом, и хвалить мамину стряпню, и быть предметом папиной преувеличенной гордости. Вместо этого он оказался здесь. В худшем обществе, чем он даже может себе вообразить. Мне становится его жалко. Он частичка хорошей Дании. Честность, прямота, инициатива, повиновение, коротко стриженные волосы и порядок в финансовых делах.
Я соскребаю цветную капусту и вношу рыбу. Они все равно не видят, что едят. Они смотрят на Лукаса.
Когда я снова поднимаю ее, взгляд его становится суровым.