— Не ты ли это вчера стоял там у входа и приветствовал меня? — спросила Камала.
Я ухожу в лес, я ухожу в единство — спокойно сказал Васудева.
И тогда сквозь смертельную усталость, из отдаленных уголков его измученной души, из далекого прошлого донесся какой-то отзвук. Это было слово, один только слог, и без единой мысли, слабым голосом, едва слышно он произнес его, — старое слово, которым начинались и заканчивались молитвы брахманов, священное слово “Ом”, означавшее то же, что и “совершенное” или “завершение”… И в тот миг, когда звук “Ом” коснулся слуха Сиддхартхи, его задремавший дух вдруг очнулся и увидел всю нелепость происходящего.
Все это было всегда, но он этого не видел, его не было здесь. Теперь он здесь был и принадлежал миру. В его глаза вошли свет и тень, в его сердце — звезда и месяц.
— Подожди, — перебила его Камала. — Ты умеешь читать? И писать?
Сиддхартха говорил восторженно, это прозрение глубоко обрадовало его. Разве не прошли времена страдания, времена самоистязания и боязни самого себя, разве не исчезло, не преодолено все тяжелое, все враждебное в мире — если преодолено время, если можно считать, что время исчезло? Он все говорил и говорил, а Васудева только лучезарно усмехался ему и одобрительно кивал головой. Потом вместо ответа он потрепал Сиддхартху по плечу и вернулся к своей работе.