Но Виктор волновался. Его очень встревожила болезнь маленькой Сильвии. За тридцать шесть прожитых лет сердце Виктора превратилось едва ли не в камень и крайне редко отзывалось на чью-то боль. Ему было двенадцать, когда немцы захватили Польшу. Еще через год его родителей увезли в черном фургоне. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, чем занимается его сестра в большом отеле за кафедральным собором, куда часто наведывались немецкие офицеры. Родители пытались протестовать, обратились в военную комендатуру, и больше их не видели. Ковальски ушел в партизаны. Первого немца он убил в пятнадцать лет. В семнадцать пришли русские, но Виктор счел за благо покинуть Польшу. Через Чехословакию он добрался до Австрии и попал в лагерь для перемещенных лиц, высокий, худой, говоривший только по-польски и ослабевший от голода. Его приняли за обычного беженца, которого война занесла на чужбину. На американской еде он быстро окреп. Весной 1946 года, вместе с другим поляком, знавшим французский, Виктор удрал из лагеря. Они двинулись на юг, сначала в Италию, потом во Францию. В Марселе он ограбил магазин, убил хозяина, заставшего его на месте преступления, и снова ударился в бега. Его спутник расстался с ним, указав, что теперь Виктору осталась одна дорога — в Иностранный легион. Ковальски вступил в Легион на следующее утро и оказался в Сиди-Бель-Аббес до начала полицейского расследования. Разрушенный войной Марсель по-прежнему служил перевалочной базой для поступающего из Америки продовольствия, и грабежи магазинов, торгующих заморскими товарами, случались часто. Через неделю полиция закрыла дело, не утруждая себя особыми розысками. Ковальски узнал об этом, уже будучи легионером.