— Наша работа уничтожать темные души, а не угождать капризам магистров, — не согласился я с ним.
— Господи! Людвиг! Мы ведь в Ливетте! В Ливетте!
По его виду было понятно, что он не горит желанием продолжать эту тему, и Мириам не стала больше задавать вопросы.
— Больше они никому не помешают, — сказал первый.
— Он не из Битцинена. Похож на уроженца Лезерберга. Только у них такие светлые глаза.
Старик-монах был повешен на собственном алом поясе каликвеца перед входом в сарай. Перед смертью кто-то выжег ему глаза и вырвал нижнюю челюсть вместе с языком и частью трахеи. Его живот был выпотрошен, и кишечник, вывалившись, лежал в луже крови, приманивая к себе мух.