Местом его последнего визита стала площадь на южном конце улицы Рен. Он появился там 28 июля. Когда-то она называлась площадь Рен и была переименована пришедшими к власти голлистами в площадь 18 июня 1940 года. Глаза Шакала задержались на недавно повешенной табличке с новым названием. Ему вспомнились строчки, прочитанные им прошлым месяцем. 18 июня 1940 года — день, когда одинокий, но гордый изгнанник взял в Лондоне микрофон, чтобы сказать французам, что, проиграв битву, они не проиграли войну.
— Сколько паспортов, выданных за последние сто дней, осталось проверить?
Последовали три громких хлопка. Это затянутые в белые перчатки руки в унисон перехватили ружья за приклады и магазинные коробки, затем щелкнули каблуки. От группы людей у лимузинов отделилась высокая фигура и направилась к ветеранам. За де Голлем следовали лишь министр по делам ветеранов, в обязанности которого входило представление награждаемых президенту, и мужчина с подушечкой красного бархата, на которой лежали десять медалей Освобождения и десять ярких лент. Остальные сопровождающие остались у здания вокзала.
Тот же француз, выступая в золоченом зале Елисейского дворца восемью месяцами раньше, несколькими звонкими фразами развеял надежды премьер-министра увенчать свою политическую карьеру вступлением Британии в «Общий рынок» и уйти в отставку с чувством выполненного долга.
Марк Родин выключил транзисторный приемник и поднялся из-за стола, едва притронувшись к завтраку. Подошел к окну, закурил очередную сигарету, долго смотрел на засыпанный снегом городок, до которого еще не добралась весна.