— Это правда, — говорит он. — Давай вот что: будем сначала одной тарелкой жонглировать. Когда научимся как следует одну ловить, начнем двумя, потом тремя, потом четырьмя, и так у нас пойдет, как у настоящих жонглеров.
— Я не знаю, Ольга Николаевна. Когда я пришел, морячок уже был на стене.
— Знал, — говорю. — Это все у него из-за русского языка. Он всегда у меня русский списывал.
Мне стало очень стыдно, что я не сказал маме всей правды, поэтому я поскорей оделся и пошел к Шишкину, чтоб поговорить с ним как следует.
— А, — говорю. — То-то у тебя буквы то такие, то этакие. Значит, ты писал, а сам думал не о том, что пишешь, а о своем Лобзике.
— Ну, если тебе стыдно, то, может быть, я расскажу ей?