– Пятая эскадрилья, отзовитесь. Все на местах?
Это обман рецепторов. В кабинке диспетчера, как и в башенке дежурного по ту сторону скал, иллюминаторы особые, пропускающие только видимый свет. Сверхпрочные многослойные стекла могут выдержать удар метеора массой в один грамм, летящего со скоростью сорок километров в секунду, – и не пропустят ни тепловых лучей, ни ультрафиолета, ни рентгена. Как еще при такой прочности пропускают хотя бы видимый свет – загадка.
– Ну... это... Мне просто хочется, – выдавил я куда менее уверенно. – Почему мне нельзя выйти?
Служители переводят дух, но не уходят. Похоже, им велено отмыть, одеть и доставить домой пострадавшего, где ему предстоит провести несколько дней в своем жилом блоке, меняя на себе припарки и пластыри и скрипя зубами всякий раз, как захочется поесть или попить, потому что рот у него надорван и на щеку наложено два шва. Сейчас-то ему вкололи немного обезболивающего, и он не в состоянии оценить всю гамму ощущений.
Это снова диспетчер, но у него другой голос. Очень знакомый.
– И то и другое. Если сделаешь... – Иоланта словно прикидывает что-то на весах. – Если сделаешь, тогда...