Присцилла знала, чего хотели рабочие: настоящего дела и настоящей драки с чужаками! На Марсе взбунтовалась не серая тупая масса, не те, кто желал продлить свое прозябание на несколько лишних месяцев, исступленно цепляясь за каждый момент их никчемной жизни, – взбунтовались сильные и активные, которые, окажись они на Ананке, не бунтовали бы, а гасили бунт…
– Эй, Батлер, слышишь меня? Это Фердыщенко. Твоя колымага в порядке?
С высоты десятого этажа центр города был как на ладони – мокрый, придавленный к земле низким небом. А это что за дым?.. А вон еще. И еще. Пожары? Да, размах серьезный… Нет сомнений, что во многих точках города сейчас идет бой. Скоротечный, разумеется. И с предсказуемым результатом.
Ничего нет. Глубоко подо мной лежит чернота, вся в оспинах редких огоньков, а вот та цепочка огней – наверное, машины на шоссе, а вон то обширное мерцание – ночные огни столицы, скупые по причине энергетического голода.
Но Ольга чувствовала виноватой себя. Одну себя. Только себя. Правда, злость все равно хотелось сорвать на ком-нибудь другом.
Прошла половина ночи, прежде чем Ольге почудилось движение в сосняке. И прошло еще не менее пяти долгих-долгих, наполненных учащенным сердцебиением минут, прежде чем стало ясно, что это не ошибка и не галлюцинация. Уже не зловредный петух, но тоже нечто двуногое и куда более крупное, пригибаясь, перебежало от ствола к стволу.