Ваньку же, когда он думал о Дороге, буравила беспокойная мысль — как же такое возможно, чтобы слева совсем ничего не было, если туда вёл такой великолепный, широкий, асвальтированный путь?
Он зажёг фитиль в своей лампе и подвесил её на проволоке к одному из железных рёбер кузова. У дождя было одно определённое преимущество: всю назойливую мошкару прибило к земле, и можно было использовать фонарь, не опасаясь, что он привлечёт тучи гнуса.
Обернулся назад — ничего не видно. Крикнул, потребовал назваться — не отвечает. Сделал пару шагов навстречу, надеясь спугнуть — нет, преследователь не отступил; значит, он сильнее. Бросаться на него с отцовским ножом — глупость: кто знает, что там такое. Не нападает — и ладно…
Что-то ударило в капот и загремело по крыше кабины.
Ночь, как назло, выдалась облачная. Если накануне Луна своим оловянным блеском обозначала очертания находящихся даже на приличном расстоянии предметов, то теперь Дорогу удавалось разглядеть только десятка на два шагов вперёд; болота же и вовсе канули во тьму.