«Вишь, чертов сын! – подумал про себя философ, – пронюхал, длинноногий вьюн!»
– Приведите Вия! ступайте за Вием! – раздались слова мертвеца.
– Хутор! ей-богу, хутор! – сказал философ.
– Что за черт! – сказал философ Хома Брут, – сдавалось совершенно, как будто сейчас будет хутор.
– Так ему бог дал, – сказал звонарь Халява. – Пойдем в шинок да помянем его душу!
Философ остался один. Сначала он зевнул, потом потянулся, потом фукнул в обе руки и наконец уже обсмотрелся. Посредине стоял черный гроб. Свечи теплились пред темными образами. Свет от них освещал только иконостас и слегка середину церкви. Отдаленные углы притвора были закутаны мраком. Высокий старинный иконостас уже показывал глубокую ветхость; сквозная резьба его, покрытая золотом, еще блестела одними только искрами. Позолота в одном месте опала, в другом вовсе почернела; лики святых, совершенно потемневшие, глядели как-то мрачно. Философ еще раз обсмотрелся.