– Ты, ублюдок чумной крысы! Ты что там вякаешь? Я твой поганый язык с корнем выдеру и ножом к стене приколю!
Нуренаджи тоскливо огляделся. Весь берег пылал кострами. Меж огней поднимались походные шатры, и среди них возвышался королевский – просторный, с зелеными и алыми узорами.
Она обернулась к Ингиле и вцепилась в руку циркачки, словно ища поддержки. Но девчонка и сама порядком перетрусила.
– Что вам от меня нужно? – раздался из-под капюшона возмущенный молодой голос. – Какое вам до меня дело? Никто я! Понятно? Никто! И оставьте меня в покое!
Охотник поднялся на ноги и неторопливо шагнул к женщине. Губы скривились в снисходительной усмешке. Он протянул к Арлине руки – и Волчица впервые с ужасом заметила, какие они сильные, эти длинные руки, какие у них крепкие запястья, какие выпуклые, жесткие мышцы открывают закатанные рукава.
Нуренаджи угодливо подхватил смех. Но король разом посерьезнел, подхватил левой рукой поводья. Вороной легким шагом понес своего господина вдоль опушки леса, туда, где раскисшая дорога сворачивала к заросшему ельником горному отрогу и становилась каменистой. Спохватившись, Нуренаджи погнал своего пегого следом. Свита пришпорила коней, продолжая держаться на расстоянии.