Хонор тупо посмотрела на Нимица. Кот скорчился на насесте над ее столом, неотрывно глядя на нее, и в глазах его тоже плескалась тьма. Он боится, подумала она. Боится. Даже Нимица она подвела – он мог скрывать свои эмоции от нее не больше, чем она от него, и впервые за все эти годы он боялся своей связи с ней.
– Есть несколько, – сказал Бёрдетт с новой вспышкой гнева. До чертовой «революции Мэйхью» он контролировал Министерство юстиции и теперь приходил в бешенство, видя, как советник Сайдмор отправляет в отставку тех сотрудников, которые могли быть лояльны прежнему покровителю.
– Верно, гражданин адмирал, – повторил он. – Расстояние довольно большое, а вы и сами знаете, как сложно интерпретировать пассивные данные. Кроме того, монти и грейсонцы перестроили их куда сильнее, чем мы рассчитывали, поэтому анализировать излучения было намного сложнее. Учитывая время и размер группы, я и мой штаб уверены, что несколько крупных кораблей, которые разведчики не сумели опознать, – это тоже захваченные суда, которые просто перестроили слишком сильно для опознания.
– Ну, Уэсли, и по какому поводу вы хотели меня видеть?
– Видишь? – прошептал он, притянув Мэтьюса за плечо, будто пытаясь затащить его с собой внутрь голограммы. – Теперь ты видишь, Стью? Каждая из этих чертовых вращающихся опор стояла в скважине, просверленной одним и тем же оператором! А посмотри на это! – Он нажал еще несколько кнопок, и на экране загорелись последние значки ядовито-зеленого цвета. – Видишь? – повторил он. – В двух скважинах из тех, что просверлил этот мерзавец, керамобетон хороший, но весь плохой керамобетон залит в те шахты, которые просверлил он!
Обвинения в ее голосе не чувствовалось, и Мэтьюс пожал плечами и улыбнулся в ответ, признавая, что она права.