– Но если мы не сможем вывезти всех... – начала Гонсальвес.
Эмили выжила. Это было настоящим чудом, в которое, при всех чудесах современной медицины, не верили и сами выхаживавшие ее врачи. Впрочем, они не знали Эмили так, как знал ее Белая Гавань, не имели ни малейшего представления о ее бесстрашии и силе воли. Однако они хорошо знали свое дело, и если она сумела преподнести им сюрприз, оставшись в живых, то во всем остальном врачи не ошиблись. Они заявили, что она никогда не встанет с кресла жизнеобеспечения, – и оказались правы. Эмили не вставала с него уже пятьдесят лет.
– Мы останемся на месте с опущенными клиньями и отключенными импеллерами до тех пор, пока вы не проверите мое заявление и не допустите нас в систему, – продолжила она, стараясь восстановить профессионально-невозмутимый тон. – Однако я была бы весьма благодарна, если бы вы постарались не затягивать с проверкой. Мы вынуждены были набить корабли битком, и наши системы жизнеобеспечения работают на пределе. Мы...
– Если ты когда-нибудь станешь министром финансов, – пробормотала Миранда, – налоги взлетят до небес.
– Говард, ты, наверное, догадываешься, почему я пригласил тебя? – произнес он, нарушив затянувшееся молчание.