– Так точно, адмирал! – ответила Карлуччи.
Мысль о невосполнимой утрате, которую пришлось пережить народу и Республике, вернула его к действительности. Генерал, бросив сердитый взгляд на дисплей, фыркнул и закрыл файл. С восхитительного момента, пережитого им в кабине слежения, прошло более пяти часов. Настало время вернуться на флагманский мостик.
– Хонор Стефани Харрингтон, – сурово, но с ноткой сострадания заговорил полковник, как человек, готовый исполнить долг, хотя его это вовсе не радует, – от имени народа ты признана виновной в злонамеренном умышленном убийстве и приговорена к смертной казни через повешение. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Закон предоставляет тебе право последнего слова: желаешь ли ты что-либо сказать?
– Давайте вернемся под деревья, – тихо сказала она, – и соорудим что-нибудь вроде навеса: скоро взойдет солнце, а мне вовсе не хочется поджариться или прокоптиться. Только постарайтесь, чтобы наше укрытие не бросалось в глаза.
Вообще-то причин одеваться посреди ночи по полной форме не было, но ей не хотелось предстать перед подчиненными запыхавшейся и полуодетой. Командир всегда должен выглядеть достойно: только тогда он вправе требовать этого от подчиненных. Не говоря уж о том, что аккуратность свидетельствует о внутренней собранности и самоконтроле. Правда, мысленно признала она с легкой улыбкой, в этом присутствует и доля тщеславия.
– Оливер, а у вас есть соображения? – спросила гражданка капитан старшего артиллериста, но гражданин коммандер Диамато лишь пожал плечами, демонстрируя ту же озадаченность.