– Я знаю. – Несбит уселся в предложенном удобном кресле и скрестил ноги. – Вы знаете, ваша очаровательная секретарша довольно сильно беспокоится о вас, господин госсекретарь. Она напомнила мне о кратком времени, которым мы располагаем для нашей беседы, так как боялась, что вы становитесь рассеяны и сами не вспомните.
– Если хотите… – начал было Лафолле, но остановился, когда в коридоре появилась спешащая доктор Фрейзер. Слева под мышкой у неё были зажаты записи.
– Ваша милость, – произнес коммуникатор голосом Харпера Брантли, – для вас пришло сообщение.
– Надеюсь, это не затянется дольше, но… – Жискар сделал паузу, пожал плечами и продолжил. – Что меня беспокоит, Том, так это то, что наши прогнозы основываются на том, что они нам уже показали и том, что мы на этом основании сумели экстраполировать. Но нам не удалось верно предсказать степень усиления их ПРО. Мы знали, что улучшения будут, но, полагаю, вполне можно сказать, что никто из нас не ожидал такого резкого скачка. Как и никто не ожидал появления этой их ракеты ближнего боя. Что, если аналогичное произойдет с их МДР?
С ними были очень нежны и гостеприимны, однако, когда их провожатый открыл старомодную дверь в конце коридора, она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться и надеясь, что скрытые системы наблюдения не зафиксировали участившийся пульс.
«Она выглядит… сломленной», – подумал он. Не духом и не решимостью исполнять свои обязанности. Однако если это осталось целым, то что-то глубоко внутри было кровоточащей раной, и сердце Тейсмана болело от сочувствия. Причарт была не просто его президентом. Она была его другом, таким же, как был и Жискар, и смерть Жискара после всего, через что Элоиза прошла вместе с ним, после того, с чем они столкнулись и после чего остались в живых при режиме Комитета общественного спасения, являлось тяжёлым мучительным ударом.