– Судя по мощности импеллера, это еще один грузовой корабль, – ответил Эдвардс, – и я улавливаю опознавательные сигналы андерманского радиомаяка.
– Послушай меня, – решительно сказал он. – Я уже говорил тебе, что у тебя сейчас только два выхода, а ты сам сейчас сказал мне, что не собираешься поступать по-умному. Ладно, значит, остается одно – сделать все по-тупому, и если ты выбираешь этот путь, тебе надо кое-чему научиться. Вот зачем я здесь. Штайлман никак не ожидает от тебя одного – что в следующий раз ты сам набросишься на него, а я скажу тебе про Штайлмана маленький секрет. Он не умеет драться. На самом деле не умеет. Он никогда не учился этому, потому что он большой, сильный и наглый. Вот зачем я пришел сюда парень. Если ты хочешь научиться, как напинать ублюдку по яйцам, я и Ганни Хэллоуэлл покажем тебе, как это делается. Мы не можем обещать, что ты победишь, но кое-что гарантировать можем, Вундерман. Дай нам несколько недель, чтобы поработать с тобой, и будь уверен, ты сумеешь заставить этого ублюдка изрядно попотеть.
«Караваны» были очень большими кораблями, весом более семи миллионов тонн, но медленными и безоружными, с двигателем гражданского образца. В обычных условиях они оказывались беспомощными против настоящих военных кораблей. Хэмпхилл хотела оснастить их как можно более мощной артиллерией и распределить по конвоям, сопровождавшим суда, которые обеспечивали поставки Шестому флоту. Идея заключалась в том, что внешне они походили на самое обычное торговое судно – ровно до тех пор, пока какой-нибудь неосторожный агрессор не подошел бы поближе: в тот же момент его бы разнесли на молекулы.
– Только не говори потом, что я не предлагала, – поддразнила она и кивнула часовому, который открыл перед ними дверь служебного подъезда Дворца Харрингтон.
Штайлман обмяк, хотел что-то сказать, но ему так и не удалось выговорить ни слова.
– У вас осталось тридцать секунд, – категорически объявила она, разворачиваясь, чтобы не выпускать ремонтное судно из виду.