Александер отвел глаза в сторону. Он не сказал ничего, но его молчание было красноречивее любых слов, и Капарелли нахмурился. Создавалось впечатление, что граф пытается убедить себя, будто на месте Харрингтон поступил бы иначе. И это притом, что самообман был вовсе не в его характере.
Тэнкерсли рассматривал в профиль ее тонко очерченное лицо, обращенное к нему сейчас левой стороной. Левый глаз Харрингтон был сложным протезом, и тем не менее Пол увидел в нем затаившуюся боль, и в душе Тэнкерсли всколыхнулась темная волна злости. Ему хотелось сказать ей много резких и гневных слов, но он не стал этого делать. Не смог. В конечном счете, будь ее чувства иными, она не была бы той женщиной, которую он так яростно любил.
– Садитесь, – приказал он, ткнув пальцем в стулья напротив.
Несколько мгновений полковник стоял неподвижно, задействовав на полную мощность акустические анализаторы скафандра, после чего расслабился.
– Ну, и кто же он такой? – спросил Рамирес, чувствуя, что все остальные смотрят на них с удивлением. Впрочем, он и сам был удивлен – реакцией Бэбкок, собственным тоном и навязчивым предчувствием чего-то знакомого.
– Заряжайте, мистер Саммерваль, – распорядился Кастеллано.