– Ни один человек в здравом уме,– сказал Ларри,– не стал бы делать таких подарков. Интересно, кто же это был? – Арестант,– ответил я, не задумываясь. – Арестант? – дрожащим голосом спросила мама.– Что ты этим хочешь сказать?
Резкий ветер задул июль, как свечу, и над землей повисло свинцовое августовское небо. Бесконечно хлестал мелкий колючий дождь вздуваясь при порывах ветра темной серой волной. Купальни на пляжах Борнмута обращали свои слепые деревянные лица к зелено-серому пенистому морю, а оно с яростью кидалось на береговой бетонный вал. Чайки в смятении улетали в глубь берега и потом с жалобными стонами носились по городу на своих упругих крыльях. Такая погода специально рассчитана на то, чтобы изводить людей.
– Если так пойдет и дальше,– заметил Лесли,– щенок превратится в жирафа.
– Еще чего!–возмутилась мама.–Нет, Ларри, ты как хочешь, а она должна отсюда уехать.
После каждой процессии, когда вдали замирали стенания и умолкал стук копыт, мама начинала волноваться все сильнее.
– Не троньте его... оставьте его в покое... трусы несчастные,– доносился пронзительный, плаксивый голос Марго, которая все еще отчаянно пыталась отпереть дверь чердака.