Когда Далглиш спустился вниз, тетушка уже ждала в гостиной. Она успела собрать рюкзак, приготовить термос и полностью одеться. Очевидно, когда она заходила в комнату к племяннику, халат был надет поверх платья. Далглиш вдруг понял, что приход Брайса не явился для тетушки неожиданностью и что Сильвия Кедж, возможно, в самом деле находится в опасности.
– Только умоляю, Оливер, не надо говорить мне о профессиональном мастерстве. Когда напишете что-нибудь, в чем будет хоть малая искра творческого начала и оригинальности, тогда и поговорим на эту тему. К вам, Джастин, это тоже относится.
– Снимала Сильвия Кедж как-то в июле, когда мы устроили пикник на пляже. Она вообще увлекается фотографией.
– А в каком качестве, он не сказал? Я должен буду работать или только любоваться, как он работает? Или, может быть, я – подозреваемый?
Разговаривая, они непроизвольно свернули с продуваемого ветрами пляжа на дорожку, что, петляя между дюнами, вела к птичьему заповеднику. Оставалось два десятка шагов до ближайшего наблюдательного пункта, откуда заповедник отлично просматривался. У Далглиша и его тети давно вошло в привычку во время прогулок по берегу доходить именно до этого места, поэтому оба не сговариваясь направились туда. Десятиминутное наблюдение в бинокль за тростниковыми зарослями под завывание злого восточного ветра было непременным ритуалом, свято соблюдавшимся во время осенних визитов племянника в Монксмир. Наблюдательный пункт представлял собой самое обычное сооружение подобного рода: будка из грубо сколоченных досок с тростниковой крышей, скамейкой, на которой можно было передохнуть после ходьбы, и смотровой щелью, выходившей в сторону болот. Летом здесь пахло прогретым на солнце деревом, влажной землей и травами. Даже в холодное время года тепло не уходило полностью – деревянные стены, казалось, удерживали жар и запахи лета.
– Добрый вечер, сэр. Это всего лишь формальность.