Цитата #364 из книги «Неестественные причины»

Он смотрел на нее пристально, в холодных серых глазах читался интерес, чуть ли не веселье. Удалось-таки ее пронять. На мгновение их глаза встретились. Она отступила от стола на шаг и, нагнувшись вперед, быстрым движением руки откинула крышку.

Просмотров: 3

– Возможно, Макс, как и вы, считает, что смерть была естественной, – предположил Далглиш.

Просмотров: 3

– Думаю, писал действительно Сетон. Когда Макс Герни показал мне его письмо, я узнал ту же манеру печатать. Обе рукописи напечатаны одним и тем же человеком.

Просмотров: 3

– Следующего известия не было, мистер Далглиш. В среду, пока я работала в «Сетон-хаусе», он так и не позвонил, но это меня не насторожило. Он иногда по нескольку дней не звонит. Сегодня с утра я опять туда пришла, надо было кое-что догладить, и позвонил мистер Плант, это управляющий «Клуба мертвецов», а его жена там шеф-повар. Он сказал, что они очень встревожены: мистер Сетон вышел из клуба во вторник перед ужином и не вернулся. Постель не тронута, вещи и машинка на месте. Сначала мистер Плант не хотел поднимать шум, он думал, что мистер Сетон уехал по своим делам и мог задержаться, но когда он и на вторую ночь не вернулся и не дал о себе знать, они забеспокоились. И мистер Плант решил позвонить ему домой. А я не знала, что делать. С единокровным братом мистера Сетона я связаться не могу, он недавно переехал, и у нас нет его адреса. Больше никаких родственников нет. И потом, я не уверена, что мистер Сетон одобрил бы мои розыски. Я предложила еще немного подождать, и мы условились с мистером Плантом, что дадим друг другу знать, как только что-нибудь станет известно. Но перед обедом пришла бандероль с рукописью.

Просмотров: 2

Дигби на мотоцикле с коляской приехал к «Дому кожевника» без чего-то шесть вече­ра в среду. Уже темнело, никто ему не встре­тился. Здесь не гуляют после наступления темноты. Морис был, конечно, давно мертв, Дигби, когда выдирал гвозди и вскрывал крышку коляски, побледнел как полотно. Наверно, ожидал увидеть лицо покойника, искаженное гримасой ужаса, и укоризнен­но выпученные глаза. В отличие от меня, он не читал собранные Морисом пособия по судебной медицине и не знал, что после смерти происходит расслабление мышц. А обнаружив, что лицо у его жертвы спокой­ное, обыденное, совершенно неосмыслен­ное, не выражающее ни гнева, ни укора, он сразу заметно приободрился. Правда, я за­была его предупредить насчет трупного око­ченения. И он не был готов к тому, что при­дется ломать застывшие коленные суставы, чтобы усадить труп в мое инвалидное крес­ло и в таком виде свезти к воде. Эта необ­ходимая пустячная операция ему была не по душе. До сих пор помню, как он смеялся дрожащим тонким голосом, когда оказалось, что тощие ноги Мориса в дурацких полоса­тых брючках торчат вперед – ну просто со­ломенное чучело на шестах! Потом, когда Дигби стукнул хорошенько, они освободи­лись и стали болтаться, не доставая поднож­ки, как у маленького. После этого небольшого акта насилия над трупом с Дигби произош­ла перемена. Кисти я собиралась отрубить сама, хотелось размахнуться и тяпнуть то­пором от души. Но Дигби у меня его отнял и молча ждал, чтобы я выложила руки на бан­ку. Я бы, мне кажется, рубила поаккуратнее. Но навряд ли с большим упоением. Потом я у него их взяла и спрятала в прорезиненный мешочек для губки. Дигби они были еще нужны – он задумал отослать их Люкеру. Но сначала я должна была обработать их у себя в темном чулане. А пока повесила мешочек на шею, и мне было приятно ощущать, как эти мертвые руки болтаются, словно шарят у меня на груди.

Просмотров: 5