– Нет, миленький, не узнаю никого. Конечно, кроме Мориса Сетона и Дигби. Но это не значит, что их тут никогда не было. Лучше, наверное, их самих об этом спросить.
– Дело в том, мистер Далглиш, что мистер Сетон никогда бы не дал своему персонажу имени Рози. Так звали его мать. Он сам мне как-то сказал, что не будет употреблять этого имени в своих книгах. И не употреблял.
Неужели он воображает, дурень, что они этого не понимают, что такая простая мысль не приходила им в голову? Элиза покосилась на Дигби, но поймала на его лице лукавое, довольное, даже злорадное выражение. Не иначе как он что-то узнал про смерть Мориса, подумалось ей, не просто же так он ухмыляется от удовольствия, что они остались с носом, а ему привалила удача. Она уже готова была предостеречь его: ведь если он действительно что-то знает, тогда ему грозит опасность. Такие дурни, стоит им наткнуться на какую-то часть правды, тут же ее и ляпнут, вместо того чтобы держать язык за зубами. Но она все-таки ничего не сказала, раздраженная его злорадной ухмылкой. С чего это ей примерещилось? Вряд ли он мог что-то узнать. Ну а если и узнал, пусть Дигби Сетон сам заботится о себе, как и все остальные.
Однако они оба забыли о Лэтеме. Видимо, девушка думала, что он не пришел в себя. Но тут из-под ноги Оливера вылетела черепица, он вдруг получил точку опоры, и в нем пробудился инстинкт самосохранения. Лэтем внезапно высвободил запястье из ослабших пальцев Далглиша, рванулся вверх и схватил Сильвию за ногу. От неожиданности она покачнулась, и как раз в этот миг налетел новый шквал. Лэтем дернул. Девушка покатилась вниз по черепице. Далглиш успел вцепиться в сумку, висевшую у нее на шее, но шнурок лопнул, и Сильвия покатилась дальше. Тяжелые ортопедические ботинки мешали ей нащупать опору, железные скобы тянули книзу. Тело, перевернувшись несколько раз, ударилось о водосточный желоб, подскочило и рухнуло во тьму – лишь ноги безжизненно, как у куклы, взмахнули в воздухе. Дикий крик. Тишина. Далглиш сунул сумочку в карман и обессиленно опустил голову на окровавленные руки. Тут прямо ему в спину ткнулось что-то твердое – сверху опустили приставную лестницу.
Последняя фигура речи привлекла внимание Элизы, так как выходило, что Дигби вовсе не такой толстокожий остолоп, каким считался. Он ее по-прежнему нисколько не волновал как мужчина, но слегка заинтересовал после этого, даже, пожалуй, заинтриговал. Просто удивительно, как меняет человека обладание двумястами тысячами фунтов. На нем лежала уже легкая патина успеха, самоуверенности и самодовольства, неизменно рождаемых в человеке властью или богатством. Перенесенная ею болезнь оставила после себя слабость и подавленное состояние духа. В таком настроении, когда и не работается, и безделье раздражает, радуешься всякому обществу. Элиза, хоть и презирала тетку за легкость, с какой та переменила мнение о Дигби и видела теперь в нем уже не Морисова непутевого братца, а милейшего молодого человека, – несмотря на все это Элиза и сама начала подумывать, что, пожалуй, в Дигби Сетоне все-таки что-то есть. Что-то, но не Бог весть что.
– Как вел себя мистер Сетон, когда вы с ним сидели в клубе?