Далее, он должен был умереть не в Монксмире, чтобы никому даже в голову не могло прийти заподозрить меня. С другой стороны, мне нужно было, чтобы между его смертью и жителями поселка просматривалась определенная связь: чем больше они натерпятся неудобств, подозрений, страха, тем лучше. Мне надо свести с ними все счеты. И я хотела держать расследование под своим надзором. Так что меня не устраивало, если это убийство будет проходить по лондонскому ведомству. Интересно и на подозреваемых посмотреть, как они будут себя вести, но главное – это не упускать из виду действия полиции. Мне надо было находиться рядом и при случае дать им нужное направление. Не все получилось в точности так, как было мною задумано, но почти все происходило с моего ведома. Ирония в том, что сама я не всегда вела себя так, как было надо, зато все остальные поступали в полном согласии с моим планом. Кроме того, требовалось учесть пожелания Дигби. Ему важно было, чтобы от убийства тянулась ниточка к Л. Дж. Люкеру и «Кортес-клубу». У него были другие цели, чем у меня. Необязательно даже, чтобы Люкер попал в число подозреваемых. А просто чтобы он убедился, – что не один он смог совершить убийство и избежать ответственности. Дигби нужна была такая смерть, которую полиция признала бы естественной – потому что она и есть естественная, – а Люкер бы знал, что это убийство. Для того и были ему отправлены отсеченные кисти. А сначала я кислотой сняла почти все мясо – очень кстати оказался фотографический чулан в доме и кислотные реактивы, – хотя все равно не нравилась мне эта посылка. Глупость и напрасный риск. Но я, так и быть, уступила его капризу. По традиции смертнику полагается потакать. Исполнять те его желания, которые безвредны.