Момент изумления у Эгвейн миновал, и теперь ее по-прежнему удивляло лишь то, почему это она размышляет о чем-то непонятном и совершенно ненужном. Ранд и вправду был ее мужем, красивым и любящим, а Джойя была ее дочерью – самая прекрасная, самая прелестная девчушка во всем Двуречье. Отец Ранда, Там, по-прежнему находился на дальних овечьих пастбищах, и, соответственно, Ранд мог сейчас работать в амбаре, и действительно у него было побольше времени возиться с Джойей. Сегодня вечером могли прибыть из деревни мать и отец Эгвейн. А быть может, придет и Найнив, чтобы убедиться, не мешает ли материнство Эгвейн продолжать привычные свои занятия, ведь ей предстоит в один из дней заменить Найнив, приняв от нее пост деревенской Мудрой.
– Люблю, но люблю как сестра любит брата, деревянная твоя тыква– башка! Все вы, мужланы, ну до того кичливы – я могла бы над вами всю жизнь свою хохотать! Вечно они за все в ответе, вечно все бабы должны перед ними пластаться!
– Кто следующий? – зычно крикнул он, сгребая к себе выигранную ставку. Перед ним уже возвышалась внушительная гора серебра. Собрав кости в стаканчик, он потряс им. – Кто-нибудь хочет испытать удачу?
Перрин держал свой рот на замке, но душа его не находила покоя. Хороши, нечего сказать, все местные свадьбы и Белоплащники, но поскорей бы узнать, останавливался ли в деревушке Ранд и какою дорогой он скрылся, покинув ее. Тот запах не мог быть его запахом.
– Если вы с ней что-то сделали… – Свет, я вижу, что они с ней сделали. Почему я не могу сказать, что хочу? Но Найнив было так же трудно выдавливать из себя слова, как и приподнять руку. – Если вы ее убили, я не успокоюсь, пока вас всех не переловят, как бешеных собак!