Перрин еле сдержался, но решил впредь не глазеть по сторонам так откровенно.
Найнив и Илэйн стояли на коленях, между ними лежала на полу Эгвейн, которая, по всей вероятности, спала. Увидев опухшее лицо Эгвейн, Мэт задохнулся от жалости, и ему уже не казалось, что девушка спит. Найнив и Илэйн обернулись к открывшейся двери, обе молодые женщины были избиты так же, как и Эгвейн, – в голове у Мэта крутилось только одно: Чтоб мне сгореть! Чтоб мне сгореть! Они смотрели на него, не веря своим глазам, раскрыв от изумления рты.
– Как-то от этих слов… неуютно, – проговорила Эгвейн, – но ничего ужасного я не заметила. – Она с осторожностью осмотрела лица подруг. – Не могу даже представить себе Галада, вдруг творящего некое ужасное зло!
Настает Последняя Охота. В послании волка ощущались печаль и чувство неизбежности. Что должно случиться. то случится.
– Для воровки ты слишком хорошо одеваешься, женщина! Сядь и сиди, пока я не решу, что с тобой делать, иначе я…
– Выпей же! – Дама поднесла золотой край чаши к его губам.