Перрин взглянул на Морейн, потом обратил взор на комнату.
К беседующим приблизилась Амерлин, и они присели перед ней в глубоком реверансе.
– Ну, фермерский сынок, не думала, что когда-нибудь встречу мужчину твоего возраста, который все еще краснеет, как мальчик.
– Лично я хочу найти Лиандрин и спустить с нее шкуру, – проговорила Эгвейн. Судя по голосу, именно так, буквально, она и намеревалась поступить.
– Нет, Айз Седай! – Теодрин и яблочнощекая Принятая ответствовали в один голос.
И вновь возжелал воин Перрин завыть по-волчьи. Он в тот же миг заставил себя забыть о волках-братьях. Но сквозь барьер, выстроенный его волей, пробивались картины боя и чувство скорби. Наконец воину удалось укрыться от волков, не чувствовать их боль, их ярость, их желание преследовать Испорченных, бежать за… Перрин вздрогнул, повел плечами. Огнем полыхала рана на спине, плечо словно лежало на наковальне под ударами молота. Гудели от ссадин и ударов босые и поцарапанные ноги бойца. Пахло кровью. Пахло троллоками, пахло смертью.