Он должен мыслить ясно. Почему так произошло? Не потому, что Мэт уходит, это точно. На это Мелиндра почти не отреагировала. Кроме того, она полагала, будто он за честью гонится; это она всегда одобряла. Что-то из сказанного ею потревожило его память, потом вернулось вновь, обдав холодным ознобом. Везение самого Великого Повелителя. Мэт много раз слышал эти слова – но несколько иначе. Везение самого Темного.
Раздраженно дернув поводья крапчатого. Ранд зашагал прочь, прежде чем Асмодиан успел вымолвить хоть слово. Ранд не был уверен, не возникли ли у Асмодиана какие-то подозрения, будто мертвец старается завладеть его разумом, но не желал давать Отрекшемуся ни малейшего намека. Асмодиан и так уже считает, что дело его совсем пропащее, а коли он подумает, будто Ранд не вполне властен над своим разумом и, наверное, с ума уже сходит, то оглянуться не успеешь, как Отрекшийся сбежит. А Ранду еще так много надо узнать.
Взревев, Мэт бросился ему навстречу, закрутил копьем, точно боевым посохом, делая им выпады и ни на миг не прекращая движения. А в руке у Мурддраала был клинок такой же черный, как и плащ, меч, выкованный в кузницах Такан'дара, – если эта сталь хоть царапнет Мэта, то он, считай, мертвец, если только Морейн не поспешит со своим Исцелением. Но есть лишь единственный верный способ победить Исчезающего – непрерывная атака. Надо сокрушить Исчезающего прежде, чем он одолеет тебя, а всякая мысль о защите – один из способов умереть. Мэт даже мимолетным взглядом не мог окинуть кипящую вокруг него в ночи битву.
– Зачем ты хотела меня видеть? – спросил Ранд. К его изумлению, девушка сложила руки на груди и дважды пересекла узкую комнату от стены к стене, потом остановилась и повернулась, сердито глядя на юношу.
– Тогда, в тот первый день, я не просила Сулин брать с собой Энайлу, Сомару или Ламелле. И я не просила их ни приглядывать за тобой, ни делать что-либо, даже если бы ты споткнулся. Это они сами так решили.