Абрамов оглядел пленницу. Перед ним стояла лохматая и грязная девчушка лет семнадцати.
— Мягкотелости? — переспросил Семиверстов, наблюдая в бинокль левобережье, — хотелось бы надеяться, что мы не переборщили…
Под гостеприимный кров вместилось около сотни человек. Сидели вперемешку: солдаты Булдакова, местные жители и великолитовцы. Казалось невероятным, что послезавтра пирующим предстояла битва с варягами и свеями.
Но Латыш шагал настороженно. По всему было видно, что он не догадывается, какую подляну приготовили ему сотоварищи.
— Алексашка, шут гороховый, — донесся из операционной голос Починка, — иди, анестезию готовь!
— Во, блин! — вздохнул Волков, — нутром чует, где я… От деда, что ли, уменье это…