— А чего нам! — победно усмехнулся Володя, — знакомься: Кунгуз!
— Ах, значит двойняшки, — облегченно пробормотал он, — а не то я уже решил, что у меня крыша поехала. Рядом послышалось чье-то сопение — Мурашевич стоял рядом и пускал слюни.
— Ну что вы, Елизавета Петровна, не надо. Костя — парень большой. Я ему все объяснил. Он понял, что мамы больше не будет.
— Ха! — пророкотал Норвегов, — батенька, да с этими жеребцами и я не рискну! Не та форма, знаете ли! Видели когда-нибудь загнанную лошадь?
— А я, дитятко, и есть атташе. Только триллионов не требую. Нахрена они? — Светлана скосилась на него, — а насчет остального… У товарища Булдакова есть два железных правила: никогда не вступать в словесную перепалку с женщиной, но если хочешь, чтобы последнее слово осталось за тобой — скажи ей то, что она не в силах понять ввиду своей женской логики. Умная женщина никогда не признается, что не поняла ответа, задумается. И в этот благоприятный момент нужно вежливо приподнять шляпу и удалиться победителем.
— Родного брата не узнать, Алексий, так ты воистину, упырь! — смеясь, отвечал старейшина, — стоило оголиться, так я уже чужой тут. Тот, кого назвали Алексием, храбро подошел к брату и расцеловал его в обе щеки.