Темнело. Тосты «за упокой» вскоре переросли «во здравие», вот-вот должна была затянуться первая стыдливая песнь, но чувствуя, что поминки превращаются в пьяный вертеп, Норвегов единым жестом завершил столь чудесный вечер.
— Сестричка приехала! — запрыгала Диана, — я ведь ее уже три года не видела! Пойдемте к ним!
— Как же! Пошлют сюда того, кто не понимает, — внезапно, резко приблизившись к пленному, майор схватил его за чресла и резко сжал. Выкатившиеся глаза татарина почернели, лицо побелело, а из горла вырвался дикий крик, который чуть не оглушил стоявших рядом.
— Любишь женатого! — потерял способность трезво мыслить он. Настя ему нравилась, но он считал это просто следствием долгого воздержания. Та же бесовка, сощурившись, поперла в решительное наступление.
— Да нету никакой разницы! — поморщился посол, — все отличия в порядке сбора десятины с паствы.
— Ее родимую! Я ему, дураку, втолковываю, мол, мою кровь теперь даже вампир пить побрезгует, а он на колени. Поднялся к нему на четвертый этаж в неотложку, положили меня на один стол, ее — на другой, и поехали! Сосите, говорю! В смысле, кровь…