— Командир, — сказал старший прапорщик, мы же не христарадничать сюда явились! Вы сказали, что голодны.
— Мам, любовь у них! — захихикала Полина.
— О маме, — холодно ответил Саша и Андрея передернуло. Он отвернулся и молча стал ждать конца церемонии.
— Уж-то меду он сожрал больше, чем медведь! — поведала Дуня.
— Сейчас мы ее в два счета! Мне их лекарь, «Акиша Ивановович» дал одно снадобье, — и вытащил подлец, из небольшого кошеля, висящего на поясе, уже знакомый нам пузырек с нашатырем, — один момент.
Хоронило горемыку почти тысяча человек. Норвегов плевался про себя и кусал губы. Горошин старался не попадаться командиру на глаза и правильно делал — под настроение ему могли вставить по самый пропеллер. Надо отдать ему должное, замполит понимал, что это камешек в его огород. Здесь, на окраине военгородка, было отведено место под кладбище, и первая могила неустанно напоминала о конце пути «в никуда».