Фильм длинный, провидческий, надо шевелить мозгами все три часа, чтобы уловить мысль Тарковского. Немного озадаченные после картины, мы сели в машину, отвезли Марту и поехали ко мне на Вернадского выпить по бокалу в честь моего дня рождения. В эти дни он был холост – жена в отдаленной географической точке пела.
Я еще вспомнила, что приблизительно в 1986 году знакомые экстрасенсихи (были такие две известные дамы, тогда это только начиналось) сказали, глядя на Андрея по телевизору: «Надо его найти и передать, он болен, очень болен, он не протянет долго, предупредите его. Надо подлечиться». Я посмотрела: верно, лицо его было нездоровым.
– Такой хорошенький, весь голубой, ходит по мне, ручной, по рукам, по голове, целует меня в ухо своим загнутым клювом, а поет! Как соловей!
И у меня созревает решение: я не могу находиться здесь, когда Андрюшу постоянно оскорбляют после смерти. 2 октября я поднялась на четвертый этаж, написала заявление об уходе, передала секретарю, даже не зайдя к директору, спустилась в буфет – выпила чашку кофе, посмеялась со всеми и спустилась в раздевалку.
Во-первых, товарищи душеприказчики, это не мемуаристика, а документальный роман. И не об интимной жизни, а просто о жизни. Во-вторых, Любовь Дмитриевна Менделеева-Блок, муза Блока, его «Прекрасная Дама», жена, которой он посвятил более 600 стихов и которая на несколько калибров побольше, чем Марецкая, отдала все свои сильно компрометирующие ее дневники в музей Блока, из которых господин Зильберштейн создал два великих и бесценных для русской литературы тома «Литературного наследия».